В Турции армяне вынуждено были «хорошими соседями»

Тадевос Бебек родился в единственной армянонаселенной деревне Вакифли в Турции, затем переехал в Карабюк, где не было ни одного армянина, а ныне живет в Стамбуле.

Бебек по профессии стоматолог, он также является членом идеологической платформы, которая занимается проблемами армян Турции. Бебек не учился в армянских школах; в молодости он был членом левых движений Турции и занимался политикой. В 2008 году, после болезни армянского патриарха Константинополя архиепископа Месропа Мутафяна, и в частности, после объявления о его недееспособности, Бебек боролся за назначение выборов нового патриарха. Он до сих пор считает, что архиепископ Атешян плохой лидер для армян.

Представляем интервью с некоторыми сокращениями:

Я родился в единственной армянонаселенной деревне Вакифли, которая находится в провинции Хатай (Александрек). До 1900 года этот район назывался «Мусалер», в нем было 7 армянских деревень. После обнародования плана преступления в 1915 году, наши организовали сопротивление и поднялись на гору Муса лер, где 40 дней держали оборону. В годы Первой мировой войны, армянский лейтенант, служивший во Французском флоте, который тогда патрулировал Средиземное море, заметил наших. Их увезли в Египет, в Порт-Саид, а затем 4 года содержали в палатках Красного креста. Мой дед рассказывал, что тогда ему было 8 лет. После окончания войны, район Хатай перешел под управление Франции и наши вновь вернулись в свои села. Однако, отмечу, что часть из них осталась в Египте. У нас и сегодня есть родственники, которые там живут.

До 1938 года Хатай находился во власти Франции. В течение этих 20 лет наши односельчане вновь построили школу, поскольку старая была уничтожена. В школе преподавали французский, армянский и турецкий языки. В 1939 году Хатай был включен в состав Турции. Некоторые жители деревни говорили, что «турки вновь возвращаются» и уезжали в Сирию и Ливан, а оттуда — в другие страны. Естественно, некоторые не захотели покинуть свои земли и обосновались в деревне Вакифли. Те, кто остался в Ливане, основали деревню Айнчар.

Мой отец оставил школу в годы Второй мировой войны и посвятил себя стоматологии. Работал по профессии в деревне Кырыкхан в Атайе, а я два года проучился в местной школе. В то время в деревне было всего 5-6 армянских семей. Это была многонациональная деревня, никто никого не боялся. Я помню, в нашем доме висел ковер. Когда читали азан (призыв к обязательной молитве в исламе – ред.), мы выключали радио.

После того, как я окончил среднюю школу, в связи с работой отца мы переехали в Карабюк, где я оказался в совершенно незнакомой обстановке. В Карабюке не было ни одного армянина, единственной армянской семьей была наша. В школе меня спрашивали, почему меня зовут Тадевос, а я боялся сказать, что я армянин. Я отвечал, что мои деды очень любили композитора Тадевоса и потому назвали меня в честь него. Я не мог сказать, что меня назвали в честь одного из 12 апостолов Христа (Фаддей- ред). Это был очень сложный период. В первые годы я очень плохо учился. Когда на уроках истории говорили об армянах, во мне все переворачивалось, печаль душила меня. Потом все узнали, что я армянин, однако я так и не набрался смелости говорить об этом открыто.

Мой отец дружил с судьями, прокурорами, начальником милиции. Они устраивали пиршества в конце недели, а мой отец всегда брал на себя расходы. Он также помогал людям деньгами. Он делал это вынужденно, чтобы все говорили: «У меня очень хороший сосед – армянин». Армяне вынужденно были хорошими соседями, у них не было другого выхода.

В последние годы, армяне дают своим сыновьям странные имена. Все из-за того, чтобы во время воинской службы они не сталкивались со сложностями из-за имени. Для армян, служить в турецкой армии означает пройти через трудности и страх. По причине дедовщины, они могут столкнуться с личной дискриминацией. Например, в нашей воинской части командир пытался силой обрезать одного из солдат. Мы его еле спасли….

Я проходил военную службу в Догубаязите (Баязет), на границе с Арменией. Я был унтер-офицером и служил в мед.пункте. Когда начались учения, меня заставили принять в них участие. Командир сказал, что враг придет со стороны Агрыдага (гора Масис- ред.) и мы должны разработать соответствующий план действий. Я сказал командиру, что там живут армяне, и что эти самые враги, по его словам, армяне. Я спросил, знает ли он, что я тоже армянин? Он ответил, что успел изучить мое личное дело и знает об этом.

Пожилые люди рассказывали о событиях в Муса лере. В деревне мы вели себя свободно, запреты начались после того, как мы уехали оттуда. Мы не спрашивали, а пожилые люди не рассказывали. Мы начали говорить только в последние годы. Сейчас, при каждом удобном случае я говорю об этом. К сожалению, люди не знают ничего, кроме государственной идеологии. Они только начинают учиться.

Боль остается болью, для боли не существует времени. Однако 100-летняя годовщина — это символ, который важен с точки зрения истории. Нас становится все меньше, осталось всего 60 тысяч. Государство не может ограничиться словами «мы откроем архивы, пусть историки их исследуют». Полтора миллиона человек были истреблены на этих землях, тысячи людей стали беженцами. Была уничтожена мощнейшая культура. Капиталы убитых были присвоены турками, которые разбогатели за их счет, однако в плане культуры Турция обеднела. Нужно учитывать это.

Правительство организовало мероприятия в Чанакалле 24 апреля (интервью было взято 20 апреля- ред.). Одновременно с прогрессом, который ощущается за последние 10 лет, мышление правительства находится на допотопном уровне. Правительство боится встать лицом к лицу с историей и делает все, чтобы предать ее забвению.

Канцлер Западной Германии Вилли Брандт встал на колени перед мемориальным комплексом Варшавского гетто и попросил прощения за геноцид евреев. И что произошло? Он что-то потерял? В этом году весь мир обратил свой взгляд к Турции. Мы не можем ничего изменить Галлипольскими мероприятиями. Правительство должно сделать что-то существенное, что послужит началом нового процесса. А мы будем надеяться, что наши общие мечты воплотятся в реальность».