Не гордитесь, просто работайте

Стареешь тогда, когда не работаешь и не реализуешь новых идей, и это ужасно. Меня стали подводить колени, но пока работает мозг, работает все. У меня множество планов на ближайшие 10 лет. Хочу стать единственным певцом, который будет выходить на сцену в 100 лет. Это будет прекрасно, и я буду единственным в мире. Надо только подождать 10 лет. К сожалению, это очень недолгий срок.

Я могу быть очень активным посолом. К примеру, в Армению из Сирии мы перевезли уже 12 тыс. человек. Но должны вывезти из Сирии остальных, так как они будут убиты за свою бытность христианами. Это не только христиане-армяне, но и езиды, курды, которые, хоть и мусульмане, но живут по другим законам. Это не политика, вопрос не политики, а дипломатии.

Я делаю что-то и только потом говорю людям о том, что сделал. Не спрашиваю президента, что мне делать. Думаю, это было бы слишком сложно. К примеру, в ближайшее время я собираюсь встретиться с послом Турции, что само по себе довольно редкое событие. Не хочу говорить об этом до встречи, потому что мне начнут говорить: «Не делай этого», «Не ходит туда», а я хочу быть свободным человеком. Проблема не только в том, что турки не признают Геноцид, но и в том, что некоторые армяне не хотят, чтобы я устанавливал нормальные отношения с ними. Я не имею ничего против турок, так как Геноцид совершали не они, а их деды. В апреле 2015 года исполнится 100-лет, как турки отрицают Геноцид, и если я могу как-то помочь в данном вопросе, то помогу. Надеюсь, смогу помочь, чтобы в отношениях между двумя странами наметились какие-то подвижки.

У меня есть фонд «Азнавур Армении». Очень сложно сделать что-то без проведения телемарафонов, но мне это удалось. Я все делаю сам. Организовываю благотворительные концерты, передаю часть доходов от моих песен. На концерты продаются тысячи билетов, так что деньги найти для фонда можно. Я никого не прошу о пожертвованиях. Я работаю изнутри, все идет от сердца. Я каждый год еду в Армению, чтобы выяснить гуманитарные потребности и какие из них наиболее приоритетны. Мы построили и отремонтировали 47 школ и 3 хирургических центра.

Но хочу уточнить: я не имею ничего общего с политикой. Не хочу. Среди моих зрителей есть люди всех конфессий, цветов, слоев и языков. И я не собирают предавать одного ради другого. Я открыт для всех, кому нравятся мои песни. Я посещаю разные страны и ради собственного удовольствия. Я бывал в Камбодже и Таиланде, и не на побережье, а в глубине страны. Бывал в Китае, там не пел, но хочу организовать концерт.

Я устал от кино. Игра в кино отнимает очень много времени. А я не хочу проводить 2 месяца вдали от своей семьи и работы. Если это будет маленькая роль, то я приму предложение, но мне нужно время, чтобы писать. Последние 4 или 5 лет я пишу книги, написал уже 7, а теперь в первый раз пишу роман. Только что закончил работу над мюзиклом «Живи жизнь», который будет поставлен на Бродвее.

Есть один вопрос, который я бы хотел обсудить с Атомом Эгояном. Я вижу себя в маленькой роли. Тема очень необычная, это то, что до сих пор никем не делалось. И я написал ее не для себя, но есть маленький отрывок, который я смог бы сыграть. Если он согласится, будет хорошо. Я собираюсь с ним встретиться в Канаде и передать повесть, посмотрим, что получится. Встретимся в сентябре, когда я приеду в Монреаль.

Я вижу новых звезд, покупаю их диски, спел немало дуэтов с рок-звездами. Знаете, нет «музыкальных стилей», «музыкальных направлений», есть два вида музыки: хорошая и плохая. Я много писал, пытаясь помочь молодежи понять: то, чем вы занимаетесь, нелегко. Нельзя за один день стать звездой. Очень важно заставить молодежь понять это. Они поют и никогда не станут крупными звездами, потому что поют то, что им кажется хорошей музыкой, но копируют американцев, поют на английском, который не является их родным языком. Я не знаю ни одной французской песни, которая в последнее время стала бы популярной в Америке, как раньше были популярны La Vie en Rose, C’est Si Bon – по-настоящему сильные французские песни. Поп-музыка... американцы поют эти песни гораздо лучше.

Французская музыка постепенно возвращается. Французы никогда не придумывали ритмов. У нас есть танго и джаз, но все это пришло извне. Я использовал их с французскими текстами, объединяя их, что хорошо работало. Я – французский артист, не американский, не итальянский, не армянский. Я – француз, и хочу показать зрителю все самое лучшее, что мы можем сделать во Франции. Мы – лучшие авторы текстов, так как стараемся сохранить наш язык живым. Молодежь возвращается к французской музыке, и они будут гордиться своей культурой.

Люди приходят на эти конкурсы и шоу – Th Voice, Do you Know the Lyrics?, и думают, что они звезды, но никогда ими не станут. Может быть, одному из десяти тысяч это удастся. Может быть. А шоу продают эту возможность как мечту, которая однажды может обратиться кошмаром. Мы должны заставить молодых понять: это делается не так, это тяжелая работа. Я написал по этой теме 3 книги и уже пишу 4-ую. Они были приняты очень хорошо. Я начал диалог между молодежью и людьми шоу-бизнеса. Я «босс» в этой стране. Синатра был хозяином в Америке, Хулио Иглесиас – в Испании, и, конечно же, я «шеф» во Франции. Думаю, важно, чтобы был кто-то, за кем можно следовать. И у меня были «боссы» - Пиаф, Шарль Трене, Морис Шевалье. Они были лучшими.

Прошлое. То, что я пережил, то, что я видел. Впервые я написал песню о войне. Впервые, до этого я этого не делал. Но знаете, идеи всегда витают в воздухе, и теперь они все возвращаются, и я возвращаюсь вместе с ними. Я уже почти закончил работу над этой песней. Сейчас кое-что исправляю. Я никогда не бывают полностью доволен своей работой. Должен работать снова, и снова, и снова. Из-за одного слова могу не спать две ночи, всего лишь из-за одного слова, которое не кажется мне созвучным. И никто не может изменить ни слова в моей песне. Никто. Слова – это моя гордость.

Смотрите, эта стена полностью заполнена золотыми дисками. И я должен сказать себе: «Довольно». Я должен заменить их фотографиями моей семьи и друзей.

Вся стена должна быть в фотографиях. Это лучше, чем стена золотых дисков. И больше никаких «Смотрите, я продал столько записей». Сейчас я свободен. Здесь же медаль Почетного легиона. Я ее поместил в угол, что никто ее не видел. Раньше я гордился, теперь – нет. Я говорю молодым: «Не гордитесь, просто работайте».