Красота по-армянски

PanARMENIAN.Net - Армянские женские образы возникают в произведениях русских писателей порой совсем незаметно, так писатель Андрей Битов в книге «Кавказский пленник» пишет: «Любовь к детям, как почти всё в Армении, достойна. Сильна, но не аффектирована, нежна, но проста. Воспитание детей имеет, как мне показалось, одно общее отличие от того, что я привык наблюдать у себя дома. Отличие, по-видимому, принципиальное: наше влияние и власть над детьми расположены с возрастом по убывающей, у них — по возрастающей».

Армянская красота по Чехову

Классик русской литературы Антон Павлович Чехов в рассказе «Красавицы» воспел красоту армянской девушки.

«Красоту армяночки художник назвал бы классической и строгой. Это была именно та красота, созерцание которой, бог весть откуда, вселяет в вас уверенность, что вы видите черты правильные, что волосы, глаза, нос, рот,шея, грудь и все движения молодого тела слились вместе в один цельный, гармонический аккорд, в котором природа не ошиблась ни на одну малейшую черту; вам кажется почему-то, что у идеально красивой женщины должен быть именно такой нос, как у Маши, прямой и с небольшой горбинкой, такие большие темные глаза, такие же длинные ресницы, такой же томный взгляд, что ее черные кудрявые волосы и брови так же идут к нежному, белому цвету лба и щек, как зеленый камыш к тихой речке; белая шея Маши и ее молодая грудь слабо развиты, но, чтобы суметь изваять их, вам кажется, нужно обладать громадным творческим талантом. Глядите вы, и мало-помалу вам приходит желание сказать Маше что-нибудь необыкновенно приятное, искреннее, красивое,такое же красивое, как она сама», - писал Чехов.

Из писем русского писателя известно, что он состоял в дружбе с Иваном Айвазовским (Ованес Геворкович Айвазя – ред.) и неоднократно бывал в имении художника.

О своем посещении дома Айвазовского Чехов пишет в письме к матери от 22 июля 1888 г.: «Вчера я ездил в Шах-Мамай, имение Айвазовского, за 25 верст от Феодосии. Имение роскошное, несколько сказочное, такие имения, вероятно, можно видеть в Персии. Сам Айвазовский, бодрый старик лет 75, представляет из себя помесь добродушного армяшки с заевшимся архиереем, полон собственного достоинства, руки имеет мягкие, и подает их по-генеральски. Натура сложная и достойная внимания. В себе одном он совмещает и генерала, и архиерея, и художника, и армянина, и наивного деда, и Отелло. Женат на молодой и очень красивой женщине, которую держит в ежах. Знаком с султанами, шахами и эмирами. Писал вместе с Глинкой «Руслана и Людмилу». Был приятелем Пушкина. Я у него пробыл целый день и обедал. Обед длинный, тягучий, с бесконечными тостами...».

Чехов не раз упоминает Айвазовского и его семью в своих письмах. Например, в письме к Суворину от 19 августа 1899 г: «Недавно был я проездом в Феодосии, видел издали Ваш дом... Армянский дух этого доброго гения чувствуется на каждом шагу».

Со свойственной ему ироний «Добрым гением» Чехов называет Айвазовского, по инициативе которого строилась дорога и другие коммуникации Феодосии.

В начале 1890-х годов Чехов уже был настолько известным писателем, что многие журналы и газеты соперничали за возможность представлять на своих страницах его произведения.

«До сих пор я решался отказывать только тем журналам и газетам, недобросовестность которых являлась очевидною и доказанною, а когда мне приходилось выбирать между ними, то я отдавал преимущество тем из них, которые по материалам или другим каким-либо обстоятельствам наиболее нуждались в моих услугах», - говорил Чехов.

Тогда армянский общественный деятель, правовед и публицист Георгий Джаншиев обратился к писателю с просьбой опубликовать рассказ в литературном сборнике под названием «Братская помощь пострадавшим в Турции армянам».

Чехов выразил согласие, но из-за проблем со здоровьем, не успел что-либо представить в сборник.

«Братская помощь» разошлась до последнего экземпляра, принеся около 30 тысяч рублей в кассу помощи пострадавшим от злодеяний турок. Джаншиев принялся за второе расширенное издание и снова обратился к Чехову и получил согласие Чехова и во втором издании «Братской помощи» был напечатан его рассказ «На подводе».

Шаганэ Сергея Есенина

В декабре 1924 года известный русский поэт Сергей Есенин отдыхал у своего друга, Льва Повицкого в Батуми. Через год поэта не станет, это путешествие стало одним из последних в его жизни.

В Батуми Есенин знакомится с учительницей Шаганэ Нерсесовной Тальян и преодолевая творческий кризис, там же пишет стихотворение «Шаганэ ты моя, Шаганэ», которое впоследствии становится самым известным в цикле «Персидские мотивы».

Шаганэ ты моя, Шаганэ!

Потому что я с севера, что ли,

Я готов рассказать тебе поле,

Про волнистую рожь при луне.

Шаганэ ты моя, Шаганэ.

У поэта и молодой учительницы возникает взаимная симпатия. Исследователь Белоусов, обращаясь к истории Есенина и Шаганэ, выяснил, что Шаганэ Тальян родилась в семье священника и учительницы. На момент знакомства с Есениным, девушка преподавала арифметику в армянской школе.

Многие детали общения с поэтом остаются неизвестными до сих пор, не смотря на то, что жизнь и творчество Есенина изучено со всех сторон.

В 1958 году Белоусову удается разыскать Шаганэ, и она присылает ему автобиографию и свои воспоминания о Есенине.

«Как-то в декабре 1924 года я вышла из школы и направилась домой. На углу я заметила молодого человека выше среднего роста, стройного, русоволосого, в мягкой шляпе и в заграничном макинтоше поверх серого костюма. Бросилась в глаза его необычная внешность, и я подумала, что он приезжий из столицы. В тот же день вечером Иоффе ворвалась к нам в комнату со словами: «Катра, Катра, известный русский поэт хочет познакомиться с нашей Шаганэ. После того как мы познакомились, я предложила всем идти гулять в парк», - говорится в воспоминаниях Шаганэ.

Уже на третий день знакомства поэт подарил ей стихотворение «Шаганэ ты моя, Шаганэ!».

«Было пасмурно, на море начинался шторм. Мы поздоровались, и Есенин предложил пройтись по бульвару, заявив, что не любит такой погоды и лучше почитает мне стихи. Он прочитал «Шаганэ ты моя, Шаганэ…» и тут же подарил мне два листка клетчатой тетрадочной бумаги, на которых стихотворение было записано. В одну из последующих наших встреч, которые теперь происходили почти ежедневно, он прочитал новое стихотворение «Tы сказала, что Саади…», - вспоминала армянка.

«Когда Есенин встречал меня в обществе других мужчин, например, моих коллег – преподавателей, то подходил сам, знакомился с ними, но уходил обязательно со мной. Всегда приходил с цветами, иногда с розами, но чаще с фиалками. 4 января он принес книжку своих стихов «Москва кабацкая», с автографом, написанным карандашом: «Дорогая моя Шаганэ, Вы приятны и милы мне. С. Есенин. 4.1.25 г., Батум».

Есенин запомнился Шаганэ человеком чутким и отзывчивым: «Тогда нередко встречались беспризорные, и, бывало, ни одного из них не оставлял без внимания: остановится, станет расспрашивать, откуда, как живет, даст ребенку денег. Увидит бездомную собаку, купит для нее булку, колбасу, накормит и приласкает. Как-то я заболела, а сестра уходила на службу. Все три дня, пока я болела, Сергей Александрович с утра являлся ко мне, готовил чай, беседовал со мной, читал стихи из «Антологии армянской поэзии».

Есенин упоминает Шаганэ в еще нескольких стихотворениях: «Я б порезал розы эти, ведь одна отрада мне, чтобы не было на свете, лучше милой Шаганэ».

Поэт в своих стихах, переносит Шаганэ, армянку по национальности, в персидский мир:

До свиданья, пери, до свиданья,

Пусть не смог я двери отпереть,

Ты дала красивое страданье,

Про тебя на родине мне петь.

До свиданья, пери, до свиданья.

В очерке писателя Николая Тихонова упоминается об отношениях Сергея Есенина с Шаганэ Тальян. Писатель отмечает, что поэт брал много книг из домашней библиотеки молодой учительницы и наслаждался ее обществом.

Спустя много лет, короткая история любви Есенина и Шаганэ получила толкование в стихотворении поэта Эдуарда Асадова. Асадов представляет Шаганэ на старости лет. В ее воспоминаниях Есенин оживает и ей «мнится, что расстояний нет, что упали стены и законы. И шагнул светло и восхищенно к красоте прославленный поэт!». Асадов допускает, что судьба Есенина могла сложиться иначе, если бы он задержался в Батуми.

Однако их общение оборвалось еще до того, как поэт уехал. Шаганэ писала: «Незадолго до отъезда он все чаще и чаще предавался кутежам и стал бывать у нас реже. Вечером, накануне отъезда, Сергей Александрович пришел к нам и объявил, что уезжает. Он сказал, что никогда меня не забудет, нежно простился со мною, но не пожелал, чтобы я и сестра его провожали».

Читайте также: Армения глазами Мандельштама: Близость к армянской земле