Регион Южного Кавказа на пороге больших перемен?

Внезапный визит министра иностранных дел Эдварда Налбандяна в Вашингтон в дуэте с азербайджанским коллегой на фоне текущих и предстоящих событий свидетельствует о том, что американская дипломатия пошла на резкую активизацию процесса урегулирования карабахского конфликта. Согласие Турции на формальное исключение карабахского вопроса из повестки переговоров по нормализации армяно-турецких отношений по настоянию США далось очень тяжело. И сейчас оно как раз и компенсируется активизацией посреднической деятельности в армяно-азербайджанских переговорах по Карабаху. То есть мы видим, что хотя и формально, внешне два процесса разделены, но, в сущности, оно тесно переплетены, сколько бы не твердили об обратном из Еревана. Для США в общем-то безразлично – как и в пользу какой южнокавказской страны будет решен тот или иной вопрос. Одна из основных задач американской дипломатии в начале правления Барака Обамы – обеспечить “парадный вход” в регион и его надежную “проходимость”, и, желательно, в одном пакете. Потому что без этого невозможно обеспечить гарантированный доступ в Центральную Азию и афганский транзит, более или менее независимый от кремлевских капризов. Для этого и нужно убрать камни с дороги – в виде закрытой армяно-турецкой границы и замороженного карабахского конфликта, которые, как сказано выше, взаимосвязаны.

Мы видим энергичные действия по формированию целостного региона, который пока что политически не существует, истерзан застарелыми конфликтами, обидами, страхами, несвободой, фрагментирован и изолирован. Политическая расконсервация Южного Кавказа для США является, считаю, задачей не меньшей важности. Весьма кстати здесь и польско-шведская инициатива “Восточного Партнерства”, реальный успех которой во многом обусловлен видимой перспективой открытия армяно-турецкой границы, промежуточного, хотя бы, решения в карабахском конфликте. Как мне видится, процессы зашли очень далеко, пройдя точку невозврата.

В регионе роль России остается очень важной, это страна, связанная с Кавказом двумя веками совместной жизни. Но она также может быть изменчивой во времени, она “умеет” очень быстро уходить, что в 20-веке случалось дважды в силу известных внутренних причин. На данном этапе находясь под прессом мирового кризиса, в ожидании его второй волны, выплаты огромных сумм по корпоративным долгам и в силу других факторов, под воздействием которых путинская “вертикаль власти” расплетается и меняет консистенцию, Россия находится в поисках нового курса в отношениях с внешним миром. Новое руководство, как я думаю, понимает всю бесперспективность и опасность курса старого. И в регионе у Кремля проблемы во многом морального свойства, престижа и т.п. Это вполне решаемый вопрос в рамках “перезагрузки” предоставления стабкредитов, членства в ВТО и других преимуществ, в чем расползающаяся российская экономика будет нуждаться уже в краткосрочной перспективе по оценкам самих же российских экономистов.

К сожалению, Армения вступила в этот круговорот событий в самое неудачное время с точки зрения ее внутриполитической обстановки и качества политической элиты. Тревожно, что в силу не только объективных, но и во многом субъективных причин Армения – слабое звено в регионе, в большом масштабе изменений, порой, теряющее свою субъектность в процессе принятия жизненно важных решений. Неприемлемо большой дефицит доверия и легитимности власти неизбежно сужает диапазон возможного маневра нашей дипломатии в пространстве и во времени. Не характер, но логика и алгоритм шагов американской администрации в нашем регионе ассоциируются с процессами на Балканах в 90-ые. Так что с учетом всего вышесказанного, вполне вероятно, что мы парадным маршем идем к кавказскому Дейтону. А кто станет при этом кавказской Сербией – вопрос отнюдь не праздный, и в первую очередь для Карабаха и Армении.